Байка первая. "Побег в армию"

Главное в армии — отход, подход и фиксация.

Часть 1. Отход.

    Не-е, не ошибка… Именно «в», а не «от». Просто я рос в карельском посёлке, а у нас считалось, что мужик должен либо отсидеть, либо отслужить. Сидеть мне не хотелось, потому когда пришёл по повестке в военкомат, то не показал справку из института и направился тропой призывника.  
   

Медкомиссии я не боялся — 1-й взрослый разряд по волейболу, 2-й по баскетболу и лыжам, 25-метровый бассейн проплывал туда и обратно под водой. Единственно, что не хотелось, так это в морфлот и то только потому, что 3 года. Потому когда кто-то из врачей, оказавшийся волейболистом, предложил внести какую-то пометку, по которой в море нельзя, я с радостью согласился. До сих пор не знаю что это за пометка, но консилиум врачей, распределявших новобранцев по родам войск, на корню пресёк моё желание служить в морской пехоте ткнув мне её под нос. Увидев моё безграничное огорчение, предложили альтернативу — ВДВ. Однако, тут уже я упёрся. Воды я не боялся — у нас вокруг посёлка семь озёр и купаться мы начинали ещё в мае, расталкивая недорастаявшие льдины, а вот гор не было. И самый страшный детский сон, это падение с привокзальной прожекторной вышки. Комиссии я обосновал своё нежелание служить в ВДВ легко: 

- Понимаете, если корабль, тьфу-тьфу, тонет и неизвестно сколько до земли вглубь, но шанс доплыть до берега, таки есть. Да и акуле хотя бы напоследок в табло заехать можно. А вот если парашют не раскрылся, то трусами сколько не махай — не поможет.

Консилиум дружно расхохотался и записали меня в артиллерию.

        Явиться в армию мне было надо 9 октября в 06.00 утра. Но отвальная у меня началась в Питере, практически, 1-го октября, потом я переместился в Мурманск к родителям и родственникам.  Возвращаюсь примерно через неделю в Питер и прямо с поезда иду сдаваться в военкомат. Захожу в кабинет к военкому в 09.30 — весь помятый, лохматый, рыжий, с очень Больших Бодунов и, пытаясь держаться максимально прямо, протягиваю ему повестку. Майор разглаживает бумажку, начинает читать и одновременно говорить:

- Ну что ж вы молодой человек! У Вас же написано к 06.00 утра...

тут он начинает багроветь:

- Да ещё и вчера! 

и срывается на крик:

-Ты что в тюрьму захотел?!

А в тюрьму то я как раз не хотел (см. первый абзац) и, стараясь дышать в сторону форточки, я жалостливо так просипел:

-Не-е, я в армию хочу...

 Военком вдруг хитро улыбнулся и вкрадчиво так сказал:

-Впрочем, ты сам себя уже наказал. Прибыл бы вчера — служил бы в Германии, а сейчас скорей всего попадёшь в Польшу.

         На дворе был 1981 год и в Германии для служивых была синекура с немецким пивом, а в Польше Лех Валенса раскручивал профсоюз «Солидарность» и готовился отодвинуть компартию от власти и самому встать у руля.

Часть 2. Подход.

Первые две недели — карантин, мы проходили в Пушкине. Учились отдавать честь, ходить строем, подшивать подворотничок, наматывать портянки, начищать бляхи и полы. Вдруг нас строят, ходят какие-то незнакомые офицеры, осматривают и напротив некоторых фамилий пишут — РПК. 



Мы к старослужащим:

- Что такое РПК?

Слышим в ответ:

-О-о-о, вешайтесь! Это рота почётного караула.

Два года шагистики?!! Мрак!.. Мы быстренько метанулись в магазин, взяли пару водки и опять к «старым»:

- Как отмазаться? Как избежать каторги сией?

Добрые самаритяне, хлопнув по стакану, просветили:

- Отбирают высоких, от 180см, стройных, славянского типа. Сутулых — выпрямят, горбатых на живот — подтянут. В общем, - отмоют, отпарят, отгладят и на шпагат посадят. Единственно кого точно не берут, так это кавалеристов, т. е. если ноги колесом. Ну, а дальше сами думайте.

       Я включил соображалку, нашёл в щебёнке два небольших острых камушка и положил в сапоги под пятки, в зеркало посмотрел — грудь впалая, глаза прищурины, коленки при всём желании не свести, вылитый обозник. От боли даже слезу выдавило. В итоге пронесло — вычеркнули. Нас, таких хитрых, человек семь оказалось, причём, я со своими 182 см роста самый маленький.

Часть 3. Фиксация.

      

       Прошло две недели. Научили нас азам армейского быта и отправили самолётом отдавать долг родине. Меня, правда, хотели оставить лечиться, потому как мы так вдохновенно отметили окончание карантина, что я аж пожелтел. Оказывается, симптомы сильного перепоя совпадают с признаками желтухи. Но я так рвался защищать передовые рубежи родины, что врач прослезился и отпустил. Хотя, если честно, просто хотелось посмотреть на заграницу Как выяснилось в полёте, военком накаркал - летели действительно в Польшу. Ну, какая ни есть, а, всё-таки, ЗАграница. 

           Приземлился самолёт в огромном поле, обнесённом колючей проволокой. «Вешайтесь!», - встретили нас на выходе радостными криками, отбывающие этим же самолётом на родину дембеля. 

           Не успев вкусить счастья от того, что в огромных армейских палатках, где разместили прибывших новобранцев, можно валяться на кроватях днём не только не раздеваясь, но даже в сапогах, услышали команду на построение. В предвкушении скорой отправки в часть, побежали на построение. И тут меня удивил алгоритм отбора — стоят в поле около 2000 будущих защитников Родины, ждут распределения по образцово-показательным гарнизонам на территории Польской Народной Республики. Вдруг перед строем выбегает бравый майор и громогласно так, с доброй улыбкой вопрошает:

- Орлы, кто хочет служить в танковых войсках, шаг вперёд!

Ну несколько человек вышло, остальных стали по списку выкрикивать. Я огорчился и решил похлопотать насчёт выпить, чтоб не так скучно было в часть отбираться. Сослуживцы, избегнувшие РПК, меня дружно поддержали. 

         Ну, не мы первые такие умные, потому тропинка за забор была уже протоптана, торговля налажена и местные бутлегеры нас уже ждали с нетерпением. Сухпайка и денег нам хватило дней на пять. Из палатки выходили только за самогоном. Когда всё закончилось мы с Витьком отправились на разведку — искать столовую. Должны же нас в армии как-то кормить, иначе как Родину защищать? Только вышли из-за угла — наткнулись на коменданта с каким-то прапорщиком. Взаимно оторопепи. Мы то с Витьком понятно от чего, а комендант от удивления, ибо в лагере, кроме обслуживающего персонала уже более никого не было. Но зато невероятно обрадовался прапорщик. Загнав нас в палатку в режим ожидания, через десять минут нарисовался с майором. Вдвоём они нарисовали радужные перспективы службы в ремонтно-восстановительном батальоне и, пообещав первым делом накормить борщом до отвала, записали в танковую роту рембата. Польша не такая большая, поэтому ехали недолго часа три. Часть нам понравилась, командиры тоже. Служба не удивила — большинство из нас были токари, фрезеровщики, слесаря, а в рембоксах стояли вполне знакомые станки. Так и начали учиться потихоньку ремонтировать танки, самоходки и другие бронемашины.       Но мечта о военном подвиге продолжала жить. И приблизилась, когда к нам в ремонт пригнали БРДМ из разведбата. Воспользовавшись перекуром, я обратился к капитану разведчиков с просьбой забрать меня в разведку. Похвастался спортивными достижениями, поплакался о несбывшемся желании служить в морской пехоте, упомянул любимой книге «В августе 44-го» Богомолова и, обнадёженный капитаном, стал ждать перевода. 

       Прошло недели две, вызывают меня к командиру батальона. Захожу в кабинет — сидят комбат, замполит и комсорг (секретарь комсомольской организации), он же прапорщик, который сосватал меня в рембат.

- Откуда про тебя в разведбате узнали?

полюбопытствовал комбат,

- Впрочем, неважно. Тут от них пришёл запрос откомандировать тебя к ним. Так вот, я (разрывая бумагу с запросом) отписал, что ты заболел тифом. И сегодняшнего дня поступаешь в распоряжение замполита.

Так то редко кто читает личные дела новобранцев, а тут решили полюбопытствовать отчего это разведка этим солдатиком заинтересовалась. А там...- отличник учёбы, волейболист,  бас-гитарист ВИА, член разных комитетов от школьного до ВЛКСМ. Ну и замполит с комсоргом радостно отвели меня в клуб части и передали на воспитание двум сержантам - дембелям, со словами:

- Как только этого чмошника писать пером научите - так домой!

Сержанты непринуждённо, используя минимум учебного материала и максимум практических занятий за две ночи научили писать пером, рисовать плакаты, лепить лозунги, сдали меня с рук на руки комсомольцу и радостно улетели первым рейсом на «гражданку». А я остался заведовать клубом, получать почту, выдавать книги в библиотеке, рисовать стенгазету, писать лозунги, крутить кино и организовывать концерты. 

И это была уже фиксация жизни на ближайшие два года.

Сергей Пелевин

рисунки Владимира Колбасова